Елизавета Кузнецова

Великая Отечественная война — страшнейшее событие в истории нашей страны. Она погубила миллионы людей, опустошила города. В борьбе с фашистами русский народ проявил необыкновенную храбрость. Множество мужчин и даже совсем ещё юных пареньков, у которых, казалось бы, вся жизнь впереди, отправились на фронт. К сожалению, не все вернулись в свои родные дома. Как могли, старались помочь стране и армии её жители.

Мою семью война коснулась следующим образом. В годы Великой Отечественной войны моя бабушка Иванна Грималяк жила в деревне, недалеко от границы с Польшей.

Иванна Грималяк

В 1941 году, когда началась война, Иванне было 7 лет. Её мама умерла, когда бабушке было всего три года, поэтому жила она с отцом и двумя братьями. Позже старший брат ушёл на фронт. Хозяйство в семье было большое, отец Иванны не мог справляться с ним, поэтому семье помогала сердобольная соседка тётя Катя.

По воспоминаниям бабушки, годы войны были самыми страшными в жизни не только семьи Грималяк, но и всех советских семьей. Жить было страшно, так как самолёты летали очень часто и очень низко, бомбили поля, деревни, а значит, гибли знакомые люди.

Но ещё страшнее стало, когда в деревню, в которой жила моя бабушка, пришли немцы. Они ходили по домам, забирали еду у местных жителей, а если её не было, то отбирали последний скот и птицу. Моему прадедушке пришлось отдать немцам одну из трёх коров, что смягчило злость фашистов, поэтому в семье никого не убили.

Бабушка помнит случай, как однажды пошла помогать соседке тёте Кате стирать бельё. Женщина вместо этого отправила ее играть на крыльцо. Бабушка смастерила куколку, перевязав кусочком верёвки тряпку и сделав ей голову. Бабушка увлеченно играла, но неожиданно к ней подошел немец по имени Ганс, который очень напугал Иванну. Она сидела на крылечке, он ей стал что-то говорить на своём языке. Тетя Катя, услышав голос немца, вышла из дома. Она поздоровалась с Гансом, а бабушку позвала в избу, чтобы та поела хлеб и молоко. Позже немец и тетя Катя зашли в дом. Ганс что-то говорил на ломаном русском, потом вытащил из заплечного мешка плитку шоколада и палку копчёной колбасы. Шоколад и кусок колбасы он отдал бабушке. Схватив продукты, Иванна убежала домой.

Немцы еще долго жили в деревне, но позже русские солдаты смогли противостоять им и отбросить их к Польше. Через какое-то время фашисты снова стали подступать к деревне. Бабушка говорила, что пока шла перестрелка, все жители сидели в подпольях и молились, чтобы в дома не попала бомба или какой-нибудь снаряд. Русские войска отступили, а немцы стали перебираться на противоположную сторону реки через мост, оставляя деревню далеко позади. Когда фашисты стали пересекать мост, русские самолёты появились в небе. Они летали очень низко, издавая бешеный рев. Дома тряслись, земля гудела, как при землетрясении. В доме бабушки выбило все окна и рамы. Это советские самолёты сбрасывали бомбы на мост и немцев, которые расположились около него. В том бою две немецкие роты погибли, а также было уничтожено много боевой техники. К счастью, из жителей деревни никто не пострадал.

Фашисты решили уйти назад к Польше и присоединиться к другим войсками. Но, уходя, они забрали с собой много женщин из деревни, включая и соседку тётю Катю.

Уже в конце войны тётя Катя вернулась и рассказала, что в Берлине работала няней у одной обеспеченной немецкой семьи. Брат бабушки тоже вернулся, но, к сожалению, прожил недолго.

Моя бабушка Иванна Грималяк прожила долгую жизнь, дожив до 80 лет. Ежегодно мы ездили в Рязань, где последние годы жила бабушка Иванна. Каждый раз она рассказывала о своем детстве, беспрестанно жалуясь на то, какая тяжелая ноша выпала на долю их семьи и всех советских людей. Я всегда буду помнить свою бабушку Иванну, я очень горжусь ею! Да, победа в Великой Отечественной войне досталась нашему народу колоссальным трудом, большими потерями. Но благодаря нашим предкам, сумевшим выстоять против фашистского зла, мы никогда бы не узнали счастья мирной жизни, детского смеха, любви и заботы.

Кузнецова Елизавета

Елизавета Кузнецова, Комсомольское ЛПУМГ ООО «Газпром трансгаз Югорск»

Питались только с огорода, самое лакомство – лепешки из мороженой картошки…

12 мая 2022, 12:05ПерсоныФото: из личного архива Н. И.Петровой

Продолжаем наш цикл о долгожителях района. 26 апреля свой 92 день рождения отпраздновала Нина Ивановна Петрова. В свое время она записала воспоминания о своей судьбе. Они хранятся у председателя Совета ветеранов Т.К.Добродомовой, к которой мы вновь обратились, чтобы она поделилась ими с нами… с вами… Трудно представить, что пришлось пережить этой замечательной женщине, с чем она столкнулась, будучи еще совсем ребенком… Да что пересказывать… Никто лучше, чем сама именинница эту историю не расскажет:

«Я, Петрова Нина Ивановна, в девичестве Иванова, родилась 26 апреля 1930 года в деревне Хапалово Псковской области, маленькой глухой деревушке, где не было ни света, ни дорог, ни радио. Медицинский пункт и телефон были при сельсовете, расположенном в семи километрах от деревни.

Родилась я в семье крестьянина, в семье было трое детей: сестра Антонина, 1932 г.р., брат Алексей, 1937 г.р., и я. Отец работал кладовщиком в колхозе, мама – на разных работах. До войны окончила 3 класса, ходила в начальную школу в трех километрах от дома. Дома работы тоже хватало: присматривала за младшими, собирала траву для домашних животных, помогала по дому. О начале войны узнала в 10 лет, приехал человек из сельского совета, собрал собрание и объявил о начале войны. Помню, что плакали все… На войну молодых забрали сразу, в деревне остались одни старики… Со временем и люди постарше ушли в партизаны. В том числе и мой отец, который вернулся инвалидом еще с Гражданской войны…

В июле 1941 г., как-то очень быстро, в деревне появились первые немцы (в семи километрах от деревни расположился немецкий гарнизон): четыре человека на двух мотоциклах. Всем было приказано собраться на улице в одном месте, и они приказали выбрать старосту деревни. Немцы требовали молока и шпика: «Матка, яйки, шпик, млеко». В деревне нашлось только молоко, но сначала выпить молока заставили хозяина, затем напились сами и уехали.

Дальше потянулись долгие и страшные три года оккупации.

В деревне немцы были наездами, люди жили в постоянном страхе: днем навещали немцы и полицаи, по ночам приходили партизаны, а иногда под видом партизан приходили и полицаи. Двери открывали всем, но никому ничего не давали – боялись провокации, потому как точно не знали, кто пришел. Что сами находили – то и брали. А брать было нечего. Питались только с огорода, самое лакомство – лепешки из мороженой картошки, которую находили весной после перекопки огорода. В эти лепешки добавляли и вареную лебеду. Не было ни соли, ни мыла, вещи за три года все истрепались. Во время войны на подворьях не было никаких животных, выживали только за счет того, что давала земля. Голодали все… Голод и нищета – это было самое страшное.

При всем при этом, всех женщин, в том числе мою маму, гоняли копать глубокие ямы под бункера на оборонительных линиях. Эти места нередко обстреливались, и я боялась, что моя мама может не вернуться. Поэтому не раз ходила вместо нее, уходя тайком пораньше, чем собиралась мама.

В 1944 году пошли слухи, что немцы начали отступать. Отступали тоже страшно: сжигали целые деревни, угоняли молодое население в Германию.

Последний раз я видела немцев в июле 1944 – то там, то тут стали появляться клубы дыма, люди передавали: немцы отступают и жгут деревни.

Вся наша деревня вынесла из домов весь сохранившийся скарб, вещи, чтобы не сгорели. Когда клубы дыма приблизились к нашей деревне, население ушло в болото. Половина деревни, в том числе и мама с нами, тремя детьми, ушла в глубокий ров, густо поросший ольхой и березой. В то время я болела краснухой, сама идти не могла, и меня волоком тащили на простыне.

Мы очень надеялись, что немцы пойдут по дороге, но ошиблись. Они от деревни к деревне шли полями, и прямиком через наш ров. Всех нас выгнали изо рва, уж что они хотели с нами сделать я не знаю… Но увидев меня больную, на коже моей не было живого места, немец сапогом закатил меня обратно, и туда же загнали всех, оставив в живых. Побоявшись, что немцы могут вернуться, мы ушли подальше, в болото, где и просидели до утра. Хорошо помню, как мама выжимала болотный мох прямо мне в рот. А рано утром вдали услышали звук машин и русский разговор. Тогда женщины помоложе сходили на разведку и радостные вернулись назад: это были отряды нашей армии. Встреча была очень радостной, шумной. Это услышали немцы и открыли по нам огонь. Многие были ранены в то утро. Всех нас тотчас отправили в тыл.

В нашей деревне немцы не оставили ни одного дома, сожгли все, поджигая соломенные крыши зажигательными пулями. Вместе с домами погорели и огороды, люди остались совсем без ничего.

Через несколько дней мы вернулись в свою деревню. Люди, потеряв свои жилища, стали обживать немецкие бункера. Знакомый дедушка в соседней деревне принял пожить три семьи, в том числе и нашу. До конца лета мы прожили у деда Семена. Осенью, к нашему счастью, вернулся живым папа, но очень больным. Физически работать не мог, поэтому вся тяжелая работа легла на плечи мамы и мои. Жить мы перебрались в холодную сараюшку.

Вспоминаю годы жизни в деревне после оккупации: работали все, и дети, и взрослые. Даже дети имели нормы труда: пололи колхозные грядки, собирали колоски, пасли коров, телят. Лентяев в деревне не было. Взрослые, в первую очередь, взялись за посевные работы: вместо лошадей, их не было, таскали по пять человек плуг и по два человека борону. Мы, подростки, тоже работали наравне со взрослыми. В ушах до сих пор звучит фраза «Девки, девки, не бывать вам матерями». Многие, так и случилось, не познали радость материнства. Главная задача была выжить.

И те, кто выжили, за пережитое тяжелое время, непосильный труд, были награждены медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Я свою награду получила в 1997 году, а чуть позже и звание «Участник трудового фронта».

Осенью я пошла в школу. Школу организовали в колхозном клубе, набрали учеников с 1-го по 4-й класс. Я пошла в четвертый класс. Не было ни книг, ни бумаги, ни чернил. В немецких бункерах находили слоеные бумажные мешки из-под патронов, разбирали, гладили и делали тетради. Из красной свеклы выжимали сок, добавляли копоть со стекла и делали чернила. В школе нам выдавали ручки с пером «уточка» и «крестик». Учебники были только у учителя. Мы, четвероклассники, учились до обеда, а после обеда шли на работу в колхоз: копали картошку, собирали колоски.

Весной 1945 года верхом на лошади прискакал человек из сельского совета и принес радостную весть: война закончилась, Победа! Люди плакали, обнимались, пели… Жизнь продолжилась. Сараюшку утеплили как смогли, посадили в огороде, что смогли. Папа стал работать кладовщиком в колхозе, мама – дояркой. В колхозе появились трактора, другие машины.

В пятый класс пошла в школу за 7 километров. Помню, дорога проходила мимо склада, и папа всем детям давал по горсточке гороха. Всю дорогу мы жевали этот горох. А на занятиях не могли открыть рот, так болели челюсти. В это время уже появились учебники, учеников стали подкармливать: давали по пирожку с морковью на обед.

В колхозе жизнь тоже стала налаживаться. Дальше была учеба в техникуме, в Опочке Псковской области в 25 километрах от дома. Там училась 4 года, пройдя через голод и холод. На втором году учебы не стало папы. По окончании учебы по распределению поехала работать в Якутию.

Нас было 19 человек с нашего курса, добирались в Якутию более 20 дней: на поезде, на пароходе, на барже, на лодке, и, в конце путешествия, – на быках.

В августе 1952 года началась моя жизнь в Якутии. В Якутске мы, семеро однокурсниц, попали в самый отсталый район – Кобяйский.

Нас встретили радушно, разместили в школьном классе, затем распределили по наслегам учителями начальных классов. Все мы стали преподавать русский язык якутским детям. Я осталась работать в районном центре, в Кобяйской средней школе. В первый год работы преподавала русский язык в 5-7 классах. В селе я была не единственной русской, русские специалисты работали в школе и в больнице.

В районе электричества не было, работали со свечками, отопление везде было только печное.

Время было тяжелое, население – в основном бедное, некоторые семьи жили в юртах. Питались в основном с охоты и рыбалки, разводили скот, а на земле ничего не выращивали. Но магазины были, мясо в достатке, овощи только в сухом виде, макароны, мука.

Дорог тоже не было и доставлять продукты было очень сложно: только санным путем, на лошадях.

В 1953 году я вышла замуж за якутского парня Петрова Петра Егоровича, который работал товароведом после окончания Якутского кооперативного техникума. В 1954 году он поступил в Московский торговый институт на второй курс, и мы прожили в Москве 3 года. В 1955 – у нас родилась дочь Наташа.

Далее мужа распределили на работу в г.Якутск директором торгового объединения, но, в силу семейных обстоятельств, в 1959 году мы вернулись в Кобяй, тогда же у нас родился сын Сережа. Муж стал работать главным экономистом совхоза и проработал в этой должности 30 лет.

В Кобяе и прошла самая активная часть моей жизни: я работала в школе, руководила женским советом, получила звание «Отличник народного просвещения», учила выращивать овощи население, и сама училась у них работе с мехами и бисером. В свое время разъехались дети: сын с семьей стал жить в Якутске, дочь по распределению уехала на Сахалин.

Сейчас в Кобяе все изменилось: специалисты (врачи и учителя) выросли из своего населения, в поселке выстроили современную 3-этажную школу, современный спортивный комплекс, детские сады, есть даже свое телевидение, свой театр. Уже внучатое население выращивает овощи в парниках.

А жизнь идет своим чередом: муж мой Петр Егорович умер в 1996 году, следом я потеряла и сына. В том же 1996 я оказалась на Сахалине, стала жить с дочерью, и вот уже 21 год, как я живу здесь».

Как свежая сырая пища немецкой деревни изменила жизнь моей американской городской кошки

Приглашенный автор — Андреа Чесни О’Нил — рекламный писатель и спичрайтер, а также путешественник и давний любитель животных, больших и маленьких. Ее питомцы уже много лет приносят радость ей и ее семье. От бездомных кошек на острове Окракок, Северная Каролина, до трех ее собственных спасенных котов, Тулы, Лилли и Боба, она пришла к выводу, что если мы будем уделять пристальное внимание нашим животным-компаньонам, а также природе, мы поможем им жить своей жизнью. лучшие жизни.

Фрау Франческа стоит у тяжелой деревянной двери моего маленького баварского домика ранним весенним днем ​​с двумя мисками в руке. В одном, как она говорит мне на аккуратном, мелодичном баварском языке (потому что она знала, что я все еще изучаю их старый местный диалект, столь отличающийся от скудного немецкого языка, который я знал), было свежее козье молоко. Было еще тепло; это можно было почувствовать сквозь гладкие стенки старого глиняного сосуда. В другой миске было свежее козье мясо с травами и два утиных яйца.

Не для меня, сообщает она, указывая на большого черно-белого кота в корзине через всю комнату, а для него, для Харли. Видите ли, Харли навещал фрау Франческу и ее пятидесятилетнего мужа, герра Йозефа, потихоньку, и за последние несколько недель они полюбили его спокойное, ласковое, великодушное присутствие — возможно, ему не помешало бы немного козлиного ума. молоко, что-нибудь получше, чтобы поприветствовать его после визитов в ветеринарную клинику?

Утренняя дойка, как это, повсеместно используется немецкими фермерами

Она входит, наливает немного в небольшую кухонную миску и ставит ее. Он осторожно, слабо нюхает, затем начинает с серьезным намерением глотать. Я поражен, но она удовлетворена, кивает и объясняет, что они с мужем начали давать ему молоко в их доме несколько недель назад, когда он начал казаться нездоровым, тише, чем обычно, не в себе. Это поможет. Она уверена, что он нуждается в этом сейчас.

Оказывается, она права.

Поездка в Баварию, изменившая жизнь

Три месяца назад, в конце холодной, бесконечно серой зимы, я въехал в баварскую деревню на берегу Изара, чтобы провести долгожданный отпуск, о котором мечтал, пока печатал заметки для писательского проекта. Мой дом из стекла и камня, летний дом друга в центре крошечной деревни, мог похвастаться большим дровяным камином , потрясающим видом на лес и холмы длиной в милю и фантастически дружелюбными новыми соседями (от 5 до 90) со своими домашними животными, кроликами, лошадьми и домашним скотом. Это была сокровищница замечательных семейных историй, рецептов, советов по здоровью и новых традиций, которыми делились за пивом (в «новом» Gasthaus, которому было всего 100 лет, по-видимому, по сравнению со «старым» Gasthaus, которому было гораздо более респектабельно 325 лет). старый).

Такие кувшины для молока хранили в себе целительную природную магию

Группа маленьких деревенских девочек была полна решимости научить меня немецкому и баварскому языкам в обмен на уроки английского, американское печенье с шоколадной крошкой и мое согласие быть судьей, когда по субботам они решили исполнять песни или демонстрировать свои футбольные аплодисменты. Они толкали детскую коляску, наполненную их домашними мышами, вверх и вниз по моему пути, пока не набрались достаточно смелости, чтобы обратиться к «английской девочке» со своим планом обучения меня, и мы подружились.

Веселый, добрый эльф-пекарь каждое утро в 6:30 утра приезжал в нашу деревню, его сверкающий фургон был нагружен корзинами, переполненными свежим хлебом и выпечкой; сплетни и шутки, которыми мы делились, пока мы все ждали его прибытия с нашими чистыми холщовыми сумками, научили меня половине языка, который мне был нужен (я должен был услышать, кто сбежал с первой женой герра Макса на популярном телешоу, и как фрейлейн Мария в конце концов, на скачках).

Городской кот знакомится со своим новым миром

Это изменило всю мою жизнь, гораздо больше, чем небольшой отпуск; это был новый мир, наполненный людьми, которых я буду любить всю оставшуюся жизнь.

Это также должно было изменить жизнь Харли.

Городской кот Харли любил деревню

Широкогрудый норвежский лесной кот размером с собаку, с огромными лапами и проникновенными, абсолютно квадратными зелеными глазами, Харли начал свое путешествие крошечным неряшливым котенком, которого я нашел в гараже. Он вырос мускулистым персонажем типа Тора, который думал, что он мой телохранитель, покрытый милями белоснежного и иссиня-черного меха. Он фыркал, когда был расстроен или нетерпелив. Он любил прыгать на пять футов в воздух просто так. Он любил маленьких детей. Он говорил без умолку, на таком разнообразном языке, что друзья приводили к нему людей, которых я не знал. Но перед всем этим, на приеме у ветеринара, когда ему было всего 5 месяцев, мне сказали, что дефект в его сердце, скорее всего, заявит его через год.

Когда ему исполнилось три года, большой решительный телохранитель кота, который таскал по дому маленького плюшевого кота, мне сообщили еще одну плохую новость: он мог выглядеть как гигантский парадный кот, но его легкие остались слишком невозможными. маленький для него, чтобы жить долго, еще один генетический камень преткновения. Вот почему он часто вздыхал. УЗИ шокировало даже меня.
И все же он жил.

Итак, когда ему исполнилось пять лет, все еще достаточно сильный и бодрый, чтобы угодить своему ветеринару, хотя у него были признаки легкого диабета, который мы контролировали с помощью диеты и время от времени инсулина, Харли оказался в гигантской переноске размером с собаку, в специально разработанном частном питомце. каюта с высокой ценой на билет, уплывая со мной прямым ночным рейсом Люфтганзы из Чикаго в Германию. Выставочные собаки, белые тигры и панды использовали уникальную кабину в прошлом с ее мягким освещением, успокаивающей музыкой и воздухом, нагнетаемым из пассажирского салона, а также частной ветеринарной регистрацией; теперь настала очередь большого Харли.

Харли в одном из своих серьезных настроений «кота-викинга» планирует поездку

Восхищенный летный экипаж подарил ему сувенирные «крылья» за его красоту, его 007-крутое «да, так?» манера поведения и дружелюбная уловка «давайте пожмем лапы тому», которую он, видимо, изобрел в поездке. В мюнхенском аэропорту ветеринар Lufthansa провозгласил его королем, а несколько французских туристов сфотографировали его («он настоящий? Но голова у него размером с дыню!»). Красивый японский бизнесмен с двумя обезумевшими помощниками в одинаковых костюмах Шанель предложил мне 1000 долларов за «счастливого кота». Когда я отказался, его помощники вложили мне в руки его карточку с флаконом духов из дьюти-фри и призвали подумать и позвонить.

Я, конечно, не стал бы их звать, но мне понравилось, что кто-то увидел, что мой большой выживший котенок обладает большой удачей. Я чувствовал, что он в этом нуждается.

«Кот с большей душой»

Пока мы ждали моей поездки, бортпроводник Air Iberia остановился рядом с нами и посмотрел на него, затем схватил меня за руку и пристально посмотрел на меня. «У него глаза бога», — сказала она. «В моей родной деревне раз в семьдесят лет появляется такой кот, более душевный, который призван принести всем нам что-то большее и научить нас. Это твой кот». Она поцеловала кончик пальца, коснулась его носа и ушла.

«Харлей, — сказал я своему легкомысленному императору, — я думаю, что мы должны были совершить это путешествие вместе». Он, казалось, с его недавно названным одухотворенным взглядом соглашался.

Пес Рокко, немецкий лучший друг Харлея

Итак, когда я увидел, как моя счастливая рок-звезда делает свои первые счастливые шаги на пути к нашему новому временному дому, дергая за шлейку и поводок, которые он носил как городской кот в странной волнующей новой мир приятных запахов и свежего бриза, вдыхая хрустальный воздух, когда несколько снежинок падали на его большую широкую голову, я был счастлив, что он зашел так далеко. Когда несколько недель спустя он в одиночку выстрелил через заднюю дверь, чтобы прихлопнуть крупного помесь бернского зенненхунда и овчарки с одним слепым глазом, который решил потусоваться в нашем доме, а затем они заключили мгновенный невидимый договор о дружбе и возились вместе, чтобы посмотреть на лебедей в пруду у леса (верные друзья, которые никогда не расстанутся снова, пока мы не вернемся в штаты), я снова понял, что был прав, взяв его с собой.

Если его жизнь будет короткой, пусть он выйдет и насладится этим прекрасным местом вместе со мной, пусть подышает свежим воздухом и услышит пение птиц. У нас были все его прививки, американские и немецкие, все проверено. Я говорил ему: «Вместе навсегда, маленький парень» каждый день, с дополнительным смыслом, зная о скрытых бомбах замедленного действия внутри его сильного вида. Теперь мы были вместе и во время этого визита в потрясающую страну.

Харли быстро обзавелся отрядом деревенских кошек. Однажды они появились в дверях, как будто уже знали его, чтобы пригласить выйти, и он посмотрел на меня умоляющими глазами. Я нерешительно открыла дверь, и он быстро вышел и присоединился к ним, как старые друзья, понюхав носы, несколько добрых поглаживаний по ушам. Ни шипения, ни пыхтящего хвоста. Они ушли вместе, чтобы сесть под деревьями. В ближайшие дни они будут играть на кукурузном поле, лежать на берегу реки, чтобы прихлопнуть (или ловить) рыбешек, которых несет этот крошечный рукав реки, или валяться на моей террасе, чтобы вздремнуть.

Он научился преследовать диких кроликов и длинноухих белок с собакой, всегда элегантно останавливаясь, когда их добыча благополучно убегала. Но он также спасал котят деревенских девочек и вислоухих крольчат, когда они сбегали из своих домов, и бережно переносил их домой, одного за другим, а затем возвращался на террасу, чтобы плюхнуться со вздохом: дневная работа сделана. Он ходил с собакой и в другие дома в поисках угощений. Соседи показывали мне пальцем и смеялись по-английски: «Бродяги!»

Харли также небрежно позировал в саду у дороги, прямо за нашим забором, когда международные велосипедисты, готовившиеся к гонкам, остановились, чтобы сфотографировать его и спросить, все ли американские кошки такие большие?

Вечером во вторник и пятницу он смотрел телевизор с моими пожилыми соседями через дорогу, фрау Франческой и ее мужем Йозефом; они ждали его у двери, и он оглядывался на меня, говоря: «позже я понадоблюсь своим фанатам, увидимся утром». Если незнакомцы припарковались на дороге, а затем постучали в дверь, чтобы увидеть «большого американского кота»? с их детьми, он обязан своим новым трюком «встряхни мою гигантскую лапу». В Германии он ожил, бегал, процветал, гонялся, пытался залезть на яблоню.

Харли отдыхает с цыпленком Гермионой (спереди) и ее сестрой

В один прекрасный ранний весенний день он заболел. За одну ночь он превратился из живого исследователя, с блестящей шерстью и сверкающими глазами, с волнением топая по земле, следуя за нашей курицей Гермионой по двору, в тихого и тихого, далекого. Всегда на моей стороне или жаждущий играть, он оставался в своей корзине. На следующее утро его глаза, выражение его лица сказали мне, что что-то идет не так. Я срочно отвезла его к ветеринару, о котором слышала, небольшой семейной клинике, которая также предлагала комплексный уход. Им не понравился цвет его десны, насколько я понял, и меня отправили в другую деревню, к ветеринару, у которого был новейший аппарат УЗИ.

Ветеринар был современным, бойким и прямолинейным: у Харли рак, опухоль рядом с крошечными легкими, и мы должны усыпить его. Это было лучше всего. Он преодолел все трудности этим сердцем, этими легкими, но он не мог победить этого.

Потрясенный, я обнаружил, что возвращаюсь по извилистым баварским проселочным дорогам к нашему холистическому ветеринару. Мы говорили. Он и его дочь, оба ветераны, были добры. Они поговорили с ветеринаром, проводившим УЗИ, и предложили мне взять несколько дней и попробовать холистическое масло, несколько капель в его еду или на язык, дать ему отдохнуть. Хотя бы несколько дней, чтобы попрощаться. Они отправили еще один рецепт в аптеку, которой руководил любящий животных фармацевт, который также был рад помочь нам.

Дома Харли слегка прикусил еду, отвернулся и лег в свою кровать рядом с длинными окнами от потолка до пола. Снаружи, на прохладной твердой весенней земле, его верный друг, пес Рокко, громоздился, как горная гряда, наблюдая за своим кошачьим другом через стекло, не желая уходить, не желая идти домой со своими хозяевами, когда они придут. Мы договорились, что Рокко может остаться у меня дома. Он пришел и заснул рядом с Харли той ночью, попытался предложить Харли свою еду утром, а затем рухнул домой, неоднократно оглядываясь через свое большое волчье плечо.

Деревня Харли вступает в свои права: ешь, молись, люби

Фрау Франческа

Молва как-то быстро разнеслась по деревне, и маленькие девочки, обеспокоенные, принесли Харли свои любимые игрушки, гладили его и тихонько пели. Затем, сразу после того, как я повесил трубку после разговора с нашим американским ветеринаром, появилась фрау Франческа со своими двумя мисками. Козье молоко укрепит его кровь и мускулы, сказала она мне на байерском и несколько американских слов, которыми ее сын вооружил ее перед визитом. Козье мясо. От собственных животных, здоровые, только хорошее питание, игровые поля…. хорошее мясо. Сырые и ферментированные. Здоровые традиционные продукты полезны для всех нас.

Разбейте в другой миске утиное яйцо или свежеснесенное куриное яйцо; пусть слизывает. Это помогло всем их животным. Он помог трехцветному коту фрау Софи, когда тот упал с крыши и лечился после операции у лучшего ветеринара Мюнхена; это помогло бы и нашему большому американскому коту. Она знала это, потому что иногда давала Харли козье молоко и яйца, когда он приходил посмотреть на его красивую шерсть! Она, правильная и умная, но в то же время крошечная, с костями, все еще одеревеневшими после тракторной аварии на их ферме несколько десятилетий назад, затем внезапно легла на пол, что-то бормоча Харли, гладя его, разговаривая, говоря ему по-своему есть, есть, такой брав мальчик… Он посмотрел на меня, но для нее он переместился и попытался слизнуть козье молоко. Он слизнул яйцо с кончиков моих пальцев.

Утиные яйца: традиционная здоровая еда с фермы

Следующие несколько дней превратились в вихрь соседей и друзей, проверяющих Харли, приносящих нам свежее масло, утиное мясо, еще яйца и бульон. Некоторые предположили, что их свежеиспеченный хлеб, помещенный в козье молоко (ежедневно свежие миски), будет более питательным. Некоторые добавляли чеснок в домашний куриный бульон. Я была девушкой одинокой в ​​деревне в Германии с тяжело больным лучшим другом, но это не так. Деревня проявляла к нам любовь, сострадание и перелезала через барьеры нескольких диалектов, на которых там говорили, чтобы дать совет и надежду или понаблюдать за ним, пока я пытался работать. У каждого из них каким-то образом была история Харлея, этого кота, которого они знали всего пару месяцев.

И он, вечно король, обязан всем и каждому, послушно облизывая молоко, бульон и яйца, а на следующий день облизывая еще. На третий день он захотел свежего козьего мяса, кусок козьего сыра и немного маринованных овощей. Мне позвонили ветеринары: готов ли я попрощаться? Нет, сказал я им, глядя на Харли, жующего козий сыр для своих поклонников, с новым блеском в глазах, нет, еще нет.

На пятый день деревенские мужчины и мальчишки засмеялись возле дома. Гигантский верный пес Рокко яростно выкопал огромную яму шести футов в ширину и трех футов в глубину. Он вышел к аплодисментам совершенно грязным, с извивающейся мышью в зубах, которую он раскопал.

Харли и Рокко (новая стрижка!)

Он гордо прошел с ней к окну французских дверей. Харли в своей постели поднял глаза. Они обменялись взглядами. Харли медленно встал и, пока мы смотрели, затаив дыхание, дал понять, что хочет выйти. Я открыл стеклянную и деревянную дверь, и Харли, дрожа, вышла к Рокко. Ведя собаку впереди, они обошли террасу. Прошло мгновение, и два маленьких мальчика вернулись, чтобы взволнованно сказать, что гигантский американский кот быстро съел мышь, а затем свернулся калачиком, чтобы спать с Рокко.

С каждым днем ​​ему становилось лучше. Каждый день его диета состояла из небольшого количества специального кошачьего корма с утиным яйцом, плюс небольшая миска козьего молока или кефира. Вечером у нас был выбор свежевыловленной рыбы, козлятины, кролика или чего-то вроде маринованного утиного мяса, принесенного нашими деревенскими болельщиками. Я давала ему каплю холистического масла из маленького флакона каждый вечер. Еще через две недели он снова бродил по округе, снова превращаясь в короля, которым был. Я заметил, что, когда он возобновлял свои визиты в любимые дома в нашей деревне, миски с козьим молоком и тарелки со свежим мясом по волшебству появлялись. «У нас было слишком много, мы собирались есть, он может есть», — пожимал плечами хозяин. — Видишь, ему это нравится. Хорошо для кошек! Немецкие кошки сильные, он знает, что хорошо, он действительно немецкий кот, понимаете?

Мы с Харли вернулись в Америку, а через несколько месяцев совершили еще одну поездку. Харли процветал, но явно тосковал по своим немецким полям и друзьям, а также по свежей здоровой еде, которую мне было трудно воспроизвести в Штатах, поэтому в самолете он отправился с небольшим визитом. Он мог дышать воздухом, гулять, ходить в гости к деревенским друзьям, чтобы хорошо покушать, играть, укреплять здоровье. Мы забронировали визиты к нашим немецким ветеринарам.

Такие пастбищные козы наслаждались немецкими полями и холмами

Наш целостный ветеринар был счастлив, но не удивлен; натуральная пища лучше всего, объяснил он. Он учился в Вене и ездил на семинары, а хорошее, натуральное здоровое питание, это то, что нужно нашим питомцам. Современный ветеринар УЗИ с его современной клиникой был поставлен в тупик. Харли все еще был с нами? Как это могло произойти? Предложил сделать еще УЗИ, бесплатно, просто из любопытства. Опухоль была меньше, ее было трудно увидеть. Никто не мог этого объяснить. Мы скрестили пальцы.

Еще один праздник природы

Харли вернулся к своей баварской диете, особенно взволнованный тем, что снова съел козье молоко, кефир и свежие утиные яйца. Сейчас ему 6 лет, он бегал по полям со своими старыми друзьями и навещал их, наслаждаясь летними вечерами, когда спал под скамейкой, а соседи собирались вечером у кого-то во дворе, чтобы посмеяться и поговорить. Иногда по ночам он уходил домой с псом Рокко, чтобы спать в роскошной собачьей конуре в стиле двухэтажного шале, бок о бок в дверном проеме, всегда лучшие друзья.

У всех было молоко или яйца для визитов Харли. Его мех был блестящим, и он снова скакал на сильных мускулистых ногах. Он максимально использовал свой маленький отпуск во всех отношениях.

Сырое козье молоко

Харли и я вернулись в Штаты, и он прожил еще пять лет как домашняя городская кошка, прежде чем проблемы с сердцем и рак поджелудочной железы, снова имитирующий ложный приступ диабета, застали его врасплох. У меня были проблемы с поиском молока и мяса, которые я хотел для него, хотя, когда я мог их найти, он их ел; хотя, возможно, пакетированное пастеризованное козье молоко и переработанные утиные яйца не так привлекали его, как сокровища, которые приносили ему его любящие деревенские друзья. Я всегда задавался вопросом, не оставил ли я его в его любимой деревне с людьми, которые охотно предложили его принять, людьми, чье знание природы и животных дало ему семь дополнительных лет, чтобы быть восхитительным, сильным, любящим собой на эта земля.

Наследие Харли

Но то, чему меня научил Харли, до сих пор живет. Перед смертью в нашу жизнь вошел крошечный болезненный бездомный мейн-кун, хилый, почти слепой от недоедания, страдающий от неспособности развиваться, не признающий пищу как то, что ей необходимо потреблять. Как и в Германии с деревенскими котятами, Харли взял маленькую трехмесячную Тулу под свое крыло, пережевывая пищу и бережно кладя ее ей в рот, как мать-птичка, неся ее по дому на своей массивной спине, словно кошка такси, мыла ее, спала с ней, пока она не начала поправляться. Дядя Харли был ее героем.

Несколько месяцев спустя, когда он доживал свои последние дни перед тем, как мы уложили его спать, Тула провел 24 часа, мыл его от носа до хвоста и обратно, крошечный комочек пуха, пытаясь очистить и успокоить гигантский реактивный самолет. Любовь, которую она испытывала к нему, отражала любовь, которую я и вся далекая деревня будут испытывать к нему навсегда.

Прекрасная жизнь продолжается, при правильном питании

Тула тоже любит свой сад

Прошло восемнадцать лет, и Тула сейчас в сумерках. Два года назад нам сказали, что ей осталось жить всего несколько дней. Но, как учили меня Харли и группа мудрых баварцев, зачем так легко сдаваться? Хотя она очень разборчива в еде всю свою жизнь, заставляя нас придерживаться режима диеты, мы не без ума от того, чтобы просто есть и поддерживать вес, она была готова лакать немного козьего молока и козьего сыра, сардин или кефира каждые несколько дней. Но с другой стороны, обнаружение корма для домашних животных Answers в нашем местном лучшем магазине кормов для домашних животных чуть более года назад означало, что она также может иметь вид козьего молока, которым наслаждалась Харли, свежего с фермы, наполненного питательными веществами, которые немного поставляют другие продукты. Она держится, по-прежнему просит нас вывести ее на улицу, чтобы почесать кору любимого дерева, или посидеть с нами на крыльце несколько минут, а затем свернулась калачиком на коленях у моего мужа с выражением чистой преданности на лице.

При каждом посещении ветеринара команда счастливо изумляется продолжающимся путешествием Тулы, когда она мило смотрит на них глазами лани. Эта нежная маленькая кошка напоминает мне, что ничто не закончилось, пока оно не закончилось, что ответы всегда рядом. угол, что, как и ее превосходный ветеринар, Мать-Природа знает, что она делает — как научила меня деревня, полная новых друзей, когда я больше всего нуждался в знаниях.

Всегда есть другой день, когда ответ может прийти, и прекрасная жизнь может продолжаться, здесь, дома, или на далеком берегу реки, где водопад падает на радость группе ленивых деревенских кошек.

И Тула каждый день напоминает мне то, что мы с Харли узнали много лет назад:  иногда нам повезло, что у нас есть настоящая деревня или деревня друзей, или ферма, наполненная заботливыми людьми, как и все в Answers. Семья, о которой мы не знали, которая знает, что нам предложить, чтобы помочь нашим питомцам процветать, когда они больше всего в этом нуждаются, и помочь тем малышам, которых мы так любим, оставаться рядом с нами в предстоящем путешествии, куда бы оно нас ни привело. .

Нравится:

Нравится Загрузка…

Немецкая молочная забастовка кусается, поскольку начинается дефицит – DW – 30.05.2008

Швейцарские фермеры впервые присоединились к европейской молочной забастовке 30 мая 2008 г.

Восстание немецких молочных фермеров набрало обороты в четверг, когда цены на молоко выросли, поскольку фермеры по всей стране сливали молоко в канализацию в знак бойкота молочных заводов.

https://p.dw.com/p/E9Ex

Реклама

Швейцарские фермеры тоже начали выбрасывать молоко в канализацию, так как забастовка с требованием повышения цены набрала обороты.

В Германии Ромуальд Шабер, президент ассоциации немецких молочных фермеров BDM, которая объявила забастовку во вторник, заявил, что итальянские фермеры пообещали прекратить поставки немецким молочным компаниям с пятницы, чтобы активизировать кампанию по повышению пропускной способности фермы. Цены.

Он сказал, что аналогичная декларация солидарности в четверг поступила от коллег из Бельгии после того, как BDM призвала фермеров за пределами Германии не восполнять дефицит.

Немецкие фермеры требуют отпускную цену молока в размере 0,43 евро (0,62 доллара США) за литр.

Фермеры обвиняют молочные компании, ЕС

Уве Кокербек, исполнительный директор независимого торговца молоком Apollo Milchprodukte, сказал, что целевая цена забастовщиков уже была достигнута на спотовом рынке с момента начала бойкота. Спотовая цена выросла с 28 центов до более чем 40 центов.

«Мы не можем импортировать достаточно молока, чтобы покрыть дефицит», — сказал он в офисе своей компании в Клеве недалеко от голландской границы.

Группа Шабера, которая надеется, что успешный бойкот сделает этот рост цен постоянным, заявила, что бойкот сократил поставки молока на немецкие пастеризаторы и сыроварни на 70 процентов. По его оценкам, 70 000 из 100 000 молочных ферм Германии присоединились к бойкоту.

Однако национальный союз фермеров Германии отклонил иск. Представитель там сказал, что только от 10 до 20 процентов фермеров присоединились к кампании BDM, и большинство из них продолжают поставлять молоко. Она сказала, что не знает о существенной поддержке БДМ за рубежом.

Фермеры обвиняют влиятельные молочные компании в снижении отпускных цен на молоко, а также недовольны планами ЕС по увеличению квот на производство. Брюссель заявляет, что должен отреагировать на растущий мировой спрос на молоко, особенно в быстро развивающихся азиатских странах.

До бойкота молочные заводы Германии платили за молоко 27 центов за литр в северной Германии и 35 центов за литр в южной Германии, согласно данным BDM.

Первая совместная молочная забастовка Швейцарии и ЕС

В Швейцарии акции, начавшиеся во вторник на немецкоязычном севере и востоке страны, распространились на франкоязычный юго-запад: производители приостанавливают поставки, а покупатели сообщают о первых признаках сокращения поставок.

До 400 членов профсоюза Uniterre присоединились к двухдневной забастовке, начавшейся в четверг, и последовали примеру нескольких сотен членов своего коллеги Big-M в Цюрихе, Цуге и Базеле.

В настоящее время литр молока стоит около 75 сантимов, и фермеры настаивают, что это больше не покрывает производственных затрат. Говорят, их душит рост расходов, а именно подорожание топлива.

Big-M требует повышения на 10 сантимов за литр с 1 июля, и оба профсоюза хотят, чтобы в конце концов молоко продавалось по одному франку за литр.

«Это первый случай, когда швейцарские и европейские производители молока организовали совместную кампанию по проведению забастовки», — сказал Жак Баррас из Uniterre, выступая по швейцарскому телевидению.

Он признал, что молоко придется тратить зря. «Я не могу солгать и сказать, что все молоко будет использовано. Максимально возможное количество будет роздано населению или доставлено на фермы, где его можно будет использовать», — сказал Баррас.