Содержание
«Молоко кобылиц»
Литературно-художественный сборник, выпущенный группой футуристов «Гилея». Выходные данные на обложке и титуле (М., 1914) не соответствуют действительности, поскольку сборник печатался в Херсоне, в типографии С.В.Поряденко, ранней осенью 1913. В своих воспоминаниях Д.Д.Бурлюк сообщает: «…когда Маруся [М.Н.Бурлюк – жена Д.Бурлюка] ещё лежала после родов в постели [конец августа], на её кровати сушились ручные офорты «Молока кобылиц», к печатанию коего сборника только что приступили» (Д.Бурлюк. Фрагменты из воспоминаний футуриста. Письма. Стихотворения. СПб., 1994. С.286).
Первоначально для сборника предполагалось другое название – «Миристель», оно сохранилось в надписях на помещённых в книге литографиях Бурлюка. Экземпляр из собрания Института П.Гетти в Лос-Анджелесе (инв.88-В27484) имеет на обложке надпись чернилами с этим названием. Под «ручными офортами» Бурлюк, судя по всему, имеет в виду рисунки цветными чернилами, выполненные им с братом Владимиром и включённые в каждый из 400 экземпляров сборника.
В экземпляре из собрания ГЛМ (инв.156448) с дарственной надписью издателя художнику-графику В.Соколову приведены названия этих рисунков – «Портрет женщины» Д.Бурлюка и «Сотворение мира» В.Д.Бурлюка.
Д.Д.Бурлюк. Рисунок из сборника «Молоко кобылиц». 1913. Цветные чернила
В.Д.Бурлюк. Литография из сборника «Молоко кобылиц». 1913
0 / 0
Вместо предисловия сборник открывает имеющий программный характер отрывок из письма В.В.Хлебникова Вяч.Иванову, в котором поэт говорит о смене ориентиров в европейской культуре, о грядущем возвышении её «азийского» пласта (С.3–4). Далее помещены стихи Хлебникова: «Мои глаза бредут как осень…», «Па-люди», «Песнь Мизиря», «Алфёрово» и «Сельская дружба». Больше половины сборника занимает подборка стихов Д.Бурлюка, многие из которых были напечатаны с использованием разных типов шрифта, выделений. Художественной цельностью отличаются «Зима» («Луна скользит как с корабля Мертвец…»), «Нас было двое…», «Вокзал» («Часовня встреч разлук…»), «Весна» и «Богиня Сехт».
Также включены стихотворный цикл «Ущербленность» Н.Д.Бурлюка, «Зигзаги в вечер» («Адище города окна разбили…») В.В.Маяковского, заумная «Песня шамана» А.Е.Кручёных, произведения Б.К.Лившица, В.В.Каменского («Северная рождествель», «Словойско» и другие) и стихотворение «В блёсткой тьме» И.Северянина.
Восемь помещённых в сборнике автолитографий отпечатаны на плотной бумаге голубого тона. Две – исполнены Д.Бурлюком и наряду с изображением включают в себя написанные от руки стихотворные тексты («Луна», «Облако»). Остальные принадлежат В.Бурлюку: на четырёх листах в характерном для него «скифском» стиле изображены длинношееи персонажи с вытянутыми плоскими мордами; два листа решены в примитивистской манере (женский портрет и изображение иконы в окладе). В упомянутом выше экземпляре ГЛМ на одной из «скифских» композиций от руки указано название – «Соблазн», там же названо имя изображённой – А.А.Экстер, две автотипии с картин которой также помещены в сборнике.
Молоко кобылиц Велимир Хлебников Вместо предисловия Из одного письма Велимира Хлебникова: Дорогой Вячеслав Иванович! Я задался вопросом, не время ли дать Вам очерк моих работ, разнообразием и разбросанностью которых я отчасти утомлен. Уже Бисмарк и Оствальд были отчасти русскими. Мы переживаем время «сечи и натиска». Собственно европейская наука сменяется наукой материка. Человек материка выше человека лукоморья и больше видит. Вот почему в росте науки предвидится пласт — Азийский, слабо намечаемый и сейчас. Было бы желательно, чтобы часть ударов молота в этой кузне Нового Века принадлежала русским. Но русские несколько холодны к подвигам своих соотчичей и не заботятся о первенстве. «Я негеишна негута смтеявистая смеявица…» …: Я негеишна негута смтеявистая смеявица Милых негочей зову вы бегите ко мне Резвой стопой милачи любцы меня Теплорукой золотистой косохвостом — Я милош к тебе бегу Я милыню тела алчу. Старик: добро к себе, мечи к врагам Лелиря в видире идя Я зову за вас бежать Да на конях страсти сидя Нивы страсти жать. . . . . . . . . . . . . . . . «Когда рога оленя подымаются над зеленью…» Когда рога оленя подымаются над зеленью Они кажутся засохшее дерево Когда Сердце божие обнажено в словах Бают: он безумен. «Осиновый скук кол…» А. Осиновый скук кол Вошел в видение под гробом И сорит лучшая из кукол Труху рассыпанную зобом «Мои глаза бредут, как осень…» Б. Мои глаза бредут, как осень, По лиц чужим полям, Но я хочу сказать вам мира осям: «Не позволям». Хотел, бы шляхтичем на сейме, Руку положив на рукоятку сабли, Тому, отсвет желаний чей мы, Крикнуть, чтоб узы воль ослабли. Так ясневельможный пан Сапега, В гневе изумленном возрастая, Видит, как на плечо белее снега Меха надеты горностая… . . . . . . . . . . . . . . . Па-люди Погода по’ года Сени Птица, стремясь ввысь, Летит к небу, Панна, стремясь ввысь, Носит высокие каблуки. Когда у меня нет обуви, Я иду на рынок и покупаю ее. Когда у кого-нибудь нет носу, Он покупает воску. Когда у народа нет души, Он идет к соседнему И за плату приобретает ее Он лишенный души!.. Песнь Мирязя (продолжение) (См. «Пощечину общественному вкусу») Написано 1907 году Синатое небо. Синючие воды. Краснючие сосны, нагие…чьи локтероги тела. Зеленохвостый переддевичий змей. Морезыбейная чешуя. Нагавый кудрявый ребенок. Чья ладонь — телокудря на заре. Пронизающие материнский дом во взорах девушки, чье рядно и одеймо небесаты голубевом, тихомирят ребенка. И умнядь толпоногая. И утроликая, ночетелая телом, днерукая девушка. И на гудно зова летит умиральный злодей и казнит сон и милует явь. Наступили учины: смерть училась быть жизнью, иметь губы и нос. И утролик и ясью взорат он. И яснота синих глаз. И веселоша емлет свирель из пука игралей. И славноша думновзорен. И смех лил ручьем. Смехливел текучий. И ясноша взорами чаровал всех. И нас и женянок. Добрявая чаща мук. И мучоба во взорах ясавицы. И, читая резьмо лешего, прочли: сила — видеть Бога без закопченного стекла, ваше сердце — железо копья. И резак заглядывал тонким звериным лицом через плечо. И моя неинь сердитючие делала глаза и шествовала, воркуя як голубь, вспять. И гроб, одев время, (клюв) и очки, — о, гробастое поле — с усердием читал — Способ возделывания и пробы вкусных овощей —. Резьмодей же побег за берестой содеять новое тисьмо. О, сами трепетным ухом к матери сырой земле! Не передоверяйте никому: может быть стар, может быть глух, может быть враг, может быть раб…О, вникайте в топот дальних коней! И сами выхчие звезды согласны были. И в глазах несли любязи голубые повязки, младший же брат, согнувшись, ковал широкий меч, чтобы было на что опереться, требуя выдела. И взяв взываль и взывал к знобе и чтобы сильных быть силачом. И засвирель была легка и узывна; пьянила. И в мыслоке сил затерялся, я-мень. И давучая клики немда была безжалостно растоптана конями чужаков…без узды и наездников. И ясивый звездный взор. И, взяв за руку, повел в гордешницу: здесь висели ясные лики предков. О земле родущей моленья, и небомехий зверь и будущеглавая ясавица, и — голубчик — мироперый и — спасибо — величиной ли с воробышка, величиной ли с голубя, величиной ли с вселенную? И спасиборогий вол и вселеннохвостая (увы: есть и такая) кошка. И все лишь ступог к имени, даже ночная вселенная. И голубой беззвучно скользнул таень. И сонняга и соняжеская мечта овсеннелым. И сонязев рок — узнать явь. И соннязь бросает всеннеющую тень над всем, и земь, воздух брал струнами, подсобниками в туманных делах славянина. И не устает меня пленять, мая, маень; и я — тихая, грустная весть мира с сирым, бедучим взором. И в звучешнице верховенство взяли гусли. Ах, прошла красивея, пленяя нас: не забыть! И в прожив от устоя рода до мородстоя плыли мары, яснева хмары. И небее неба славянская девушка. И ярозеленючая кружавица, овеваемая и нагучая локтями и палешницей, и нагеющая и негеющая полуразверзстыми бесстыдными устами, и мертвлявая полузакрытыми глазами. |
Мне иногда казалось, что если бы души великих усопших были обречены, как возможности, скитаться в этом мире, то они, утомленные ничтожеством других людей, должны были избирать как остров душу одного человека, чтобы отдохнуть и перевоплотиться в ней. Таким образом, душа одного человека может казаться целым собранием великих теней. Но если остров, возвышающийся над волнами, несколько тесен, то не удивительно, если они время от времени сталкивают одного из бессмертных опять в воду. И таким образом, состав великих постоянно меняется. Но к делу!
Я вообще сомневаюсь, чтобы в России можно было что-нибудь напечатать кроме переводов и подражаний…
Кобыльье молоко: Сборник — рисунки, стихи, проза (молоко кобылиц — рисунки, стихи, проза)
Действия с изображением
Об этой работе
Статус
- В настоящее время не отображается
Отдел
- Печать и рисунки
Художник
Владимир Давидович Бурлюк
Титул
- Кобыльье молоко: Сборник — рисунки, стихи, проза (Молоко кобылиц — рисунки, стихи, проза)
Место
- Украина (национальность художника)
Дата
1914 г.
Средний
- Книга с двумя акварельными рисунками, восемью черными литографиями на синей бумаге, двумя полутонами и текстом на мелованной кремовой тканой бумаге.
Размеры
- 19,7 × 12,6 × 1 см (7 13/16 × 5 × 7/16 дюйма)
Кредитная линия
- Фонд печати и рисования
Справочный номер
- 2009. 242
242Расширенная информация об этом произведении
Информация об объекте находится в стадии разработки и может обновляться по мере появления новых результатов исследований. Чтобы помочь улучшить эту запись, пожалуйста, напишите по электронной почте. Информация о загрузке изображений и лицензировании доступна здесь.
Книги — Музей русского импрессионизма
Кобылье молоко. Москва. 1914
Наиболее продуктивными для Давида Бурлюка-писателя были 1913 и 1914 годы, когда вышли сборники «Ловушка для судей II» , «Бревиарий трех» , «Мертвая луна» , «Ревущий Парнас» и др. были изданы. Более интересен не только с литературной, но и с художественной точки зрения сборник «Молоко кобылиц» , напечатано в количестве четырехсот экземпляров. Всего было сорок три стихотворения Бурлюка, в основном на лирические темы.
Несмотря на указанное место издания — «город Москва» — фактически книга была напечатана в Херсоне.
Что касается года выпуска сборника, то Давид Бурлюк писал в своих мемуарах: «Когда Маруся [жена художника] еще лежала в постели после родов [это была последняя декада августа 1913 года], были ручные офорты года» «Кобылье молоко» , сохнущее на ее кровати, сборник которого только что начали печатать». В книге участвовали такие авторы: Владимир Маяковский, братья Бурлюки, Николай и Владимир, Александра Экстер, Алексей Крученых, Велимир Хлебников. Рабочее название сборника «Миристель» , имя лесного эльфа, придуманное Хлебниковым. Но в итоге книга вышла под более дерзким названием.
Каждый экземпляр коллекции украшен изображением бегущей обнаженной женщины, часто изображаемой вверх ногами. Эти фигуры, не отпечатанные, а нарисованные цветными чернилами от руки, были выполнены либо самим Давидом Бурлюком, либо его братом Владимиром. Более того, во всех экземплярах одна из внутренних страниц украшена полуабстрактной композицией в одной и той же технике.
Лысеющий хвост.
Москва. 1918-1919
Легендарный сборник «Лысеющий хвост» выдержал три издания за два года. В первый вариант книги вошли двадцать восемь стихотворений Давида Бурлюка. Макет авторский, Бурлюк проиллюстрировал сам и сделал брошюру вручную. 25-страничный сборник снабжен вкладышами с небольшими рисунками-виньетами, выполненными тушью на белой или синей бумаге. Абсурдистскую поэзию, собранную в «Лысеющем хвосте» , объединяет тема краха и последующего возрождения нового мира.
Поэзия Дэвида Берлиука отправилась в цитаты:
«Беременный мужчина…»
«Мы будем съесть пустоту…»
«.
Строка из стихотворения «Чертёнок» дала название сборнику:
Жизнь закрывает свою тесноту,
Всего одно возмущённое голоданье мне,
9008 утону в пресной сырость,
Мой лысеющий хвост будет съеден мной.